Мы работаем как раз с людьми нежадными

Похоже, вы и ваши сотрудники в процессе работы, получили ответы на множество интересных вопросов. Например, есть мнение, что наши люди в массе жадные, непросто расстаются с деньгами, неохотно помогают? Ваш опыт, как никакой другой, должен на этот вопрос ответить.

Мы работаем как раз с людьми нежадными. Мне трудно судить обо всех, делать такой срез всего нашего общества, Запорожья, области. Все больше людей, к счастью, которые задумываются о том, для чего они живут, и хотят сделать что-то и для других, не только для себя. Люди уже создали для себя какие-то базовые удобства – у них есть квартира, машина, и они понимают, что все остальное не настолько важно, и им хочется делать что-то для души, помогать другим. Так живут далеко не все.

Вообще же мой опыт основан на таких тестовых фандрайзинговых компании, проведенных в моем отдаленном спальном районе. Мы ходили, что называется, от двери к двери, руководствуясь научным, если хотите, интересом – собирали деньги на создание детской площадки. Где-то 70% людей, включая пенсионеров, каких-то социально неблагополучных личностей слегка алкогольного вида, - жертвовали. Конечно, после общения, разъяснения, с учетом того, что они понимали и знали, на что пойдут средства – речь шла о детской площадке неподалеку от школы. И с учетом того, что весь район видел нашу предыдущую работу – мы в своем дворе оборудовали место для подростков: турник, теннисный стол и так далее. Они были знакомы с человеком, который к ним обращался. Конечно, не без вопросов и дискуссий, но люди жертвовали 10, 20, 50 гривен. Суммы небольшие, но с точки зрения теста, хочу сказать, что в массе своей люди-то – нормальные, если до них донести суть проблемы – они помогут

И, конечно, важный момент – доверие к тому человеку, который к ним обращается.

На Западе фандрайзингу давно обучают в университетах

Альберт, а в чем суть фандрайзинга? Думаю, многие с этим понятием не знакомы.

Фандрайзинг – концепция. Суть ее состоит в привлечении средств для реализации некой общественно-полезной идеи: помочь больному ребенку, сделать детскую площадку, помочь социально незащищенной категории людей, помочь бездомным животным, способствовать развитию каких-то направлений культуры – что угодно.

Любая идея сначала возникает в голове у одного человека, или у нескольких людей, а для своего воплощения идея требует ресурсов – людей, денег, материалов. Тут начинается процесс фандрайзинга. Суть в том, чтобы донести до общества, которое состоит из людей эту идею, и если люди поверят, что это важно для других людей, - они начнут помогать. Либо – люди могут не очень понимать важность идеи, но верить человеку, который их призывает к помощи. В этом случае люди тоже способны помогать.

Есть много технологий фандрайзинга. Наверное, слово «технологии» в данном контексте звучит не очень классно, но фандрайзинг – система, специальность. На Западе фандрайзингу давно обучают в университетах, это отдельная специальность, люди становятся бакалаврами и магистрами. К сожалению, в Украине проводятся только семинары время от времени, а фандрайзинга, как специальности, нет.

Все эти люди хотят помогать

К созданию Благотворительного Фонда «Счастливый ребенок» вы пришли от волонтерской деятельности, вы увидели, что эта работа необходима, а потом уже Фонд возник как инструмент – правильно?

В силу внутренних убеждений, личных обстоятельств, прочитанных книг, в конце концов, жизненного опыта, возникла потребность, где-то лет с 20-ти, - делать еще что-то кроме основной работы программистом…

Обычно у людей как раз после 25-ти души прекрасные порывы проходят… А потом жизнь делает людей мелочными, жадными и эгоистичными. А у вас вот не прошло…

Я не могу судить обо всех, но это не так – возможно, меняется точка приложения, проходят какие-то молодежные волонтерские порывы, но приходит понимание необходимости профессиональной системной работы в этой области. К нам обращаются волонтеры – и среди них много студентов, молодежи, но есть и люди за 30 лет, и за 40… Все эти люди хотят помогать.

У меня высокая мотивация к этой работе – что может быть интереснее того, чем воплощать в жизнь идеи, находить единомышленников, подключать других людей, видеть, как мысли становятся реальностью?! По-моему, это мотивация очень высокая.

Благотворительный фонд - социальный инструмент

А что из себя представляет благотворительный фонд как инструмент? Для чего нужна такая форма организации? Ведь ко всяким фондам наши граждане подозрительно относятся, считают, что это схемы такие наживы…

Да и у меня, особенно во время волонтерства, было к фондам отношение негативное. Со школьных времен помню, времен распада советского союза – фонд школы, фонд класса, какие-то детские фонды загадочные … Но – когда наша волонтерская группа накопила опыта, развилась, сформировалась, когда мы стали работать профессионально, когда появились жертвователи, которые были готовы платить зарплату за то, чтобы мы работали профессионально, то естественным образом мы пришли к созданию либо благотворительной организации, либо благотворительного фонда. В законодательстве нет других способов легально привлекать пожертвования.

А государственные органы финансового контроля к вам подозрительно относятся? Проверяют, наверное, часто?

Пожалуй, нет. Проводятся плановые проверки, но, поскольку вся наша деятельность прозрачна, проблем не было. Скорее у нас бывают конфликты с интернатами, и это связано с нашей принципиальной позицией, с нашим отношением к интернатам и детским домам. Тут и заявления в суд бывали, и угрозы.

Тут еще такой момент: пока волонтерские группы находятся на этапе становления, они не могут на самом деле, привлекать средства – это, с точки зрения буквы закона, незаконно. Но, с другой стороны, когда бабушка в вашем подъезде собрала 500 гривен на похороны какого-то вашего же соседа, потому что некому больше помочь, никому не придет в голову эту бабушку привлечь к ответственности за то, что она не создала фонд и не действует в правовом поле.

Поэтому существует множество волонтерских групп, действующих неофициально.

С правовым полем вообще не все так просто?

К сожалению, действующим волонтерским группам приходится иногда выдумывать какие-то способы как помощь оказать. Потому что легальных способов не существует. Простой пример: лекарство космеген для лечения онкозаболеваний, в Украине не зарегистрировано. Но оно есть в протоколах! И приходится родителям, или фондам помогать, закупать это лекарство за границей. Понятно, что ввозится оно нелегально, передается поездами, его невозможно провести по каким-то ведомостям – как его оплатить легально, если оно не зарегистрировано?

Что же делать фондам – бросать на произвол судьбы больных детей, у которых эта проблема возникла? Либо пытаться изобретать какие-то способы все-таки достать это лекарство? В нашей стране в этой области возникает много проблем, для разрешения которых нет легальных способов.

Другой пример: у нас медицина – бесплатная официально. Однако все сталкиваются с тем фактом, что врач пишет на листочке: операция стоит 5 тысяч долларов. Вопрос: как фонд может заплатить деньги за официально бесплатную операцию? На какой счет перечислить? Ни на какой. Приходится искать более или менее легальные способы помочь в таких случаях.

Вот мы, например, знаем в московской клинике очень хорошего, результативного врача, и операция стоит там 5 тысяч долларов. Мы можем, конечно, направить ребенка в Германию и заплатить за эту операцию 15 тысяч евро официально. Но… сами понимаете.

Очень много проблем, которые должна решать реформа здравоохранения. Медицина имеет свою цену, и врачи должны иметь возможность сообщать расценки, а больные должны знать стоимость лечения – это еще и вопрос гарантий.

Самое первое наше направление – помощь детям-сиротам

Вот это направление работы Фонда «Счастливый ребенок» - помощь больным детям, детям с онкозаболеваниями, достаточно хорошо известно людям. Но у Фонда есть и много других направлений работы – о них известно меньше…

Самое первое наше направление – помощь детям-сиротам – началось в 2004-ом году, когда только появился сайт www.deti.zp.uа. И это направление мы активно развиваем и сейчас. Было время, когда приходили посылки из-за рубежа, мы передавали гуманитарную помощь в детские дома. Действительно, в 2005-ом году положение было очень печальным, даже по питанию, в интернатах и детских домах. Сейчас финансирование в интернатах стало выше, материальная база улучшилась. То есть наша работа из области материальной сдвинулась в сторону развития образовательных программ – и, по максимум, в сторону семейного устройства детей-сирот. То есть - для детей-сирот у нас есть программы образовательная и туристическая: походы, экскурсии, встречи с интересными людьми, знакомство с профессиями. И серьезнейшая тема – семейное устройство: мы размещаем на сайте анкеты детей-сирот. Очень большой отклик – сейчас детей 7, 8, 9-ти лет готовы усыновить. А если ребенка забирают в семью, если он находит приемных родителей – это полностью решает всю проблему: для государства это намного дешевле, и коррупции в интернатах – меньше. Не говоря уже о том, что ребенок должен воспитываться в семье.

В последние два года у нас развивается направление помощи детям из семей малообеспеченных, многодетных, асоциальных, неполных.

Есть два подхода к решению проблемы сиротства: надо, чтобы сирот не становилось больше, то есть - чтобы детей не оставляли в детских домах малообеспеченные и асоциальные семьи, и второе – стараться, чтобы сироты обрели новую семью.

Это очень сложная работа. Тут помочь намного сложнее, чем передать в интернат телевизор и сделать фотоотчет, что все классно.

И в этой области законодательство наше украинское тоже далеко от совершенства.

Конечно. Есть проблемы даже в пределах одной области – Запорожской. На уровне Киева говорят, что очень большое сопротивление в интернатах.

Если усыновление будет успешно идти, интернатам прикроют финансирование – в этом дело?

Конечно, финансирование зависит от количества детей. И если в интернате рассчитанном на 150 человек будет 20 детей, этот интернат закроют. И персонал останется без работы. К счастью, детей-сирот становится меньше – потому что больше усыновлений и приемных семей. Поэтому интернаты нашей области внесли изменения в свой устав и теперь могут принимать детей из малообеспеченных и неполных семей, детей с хроническими заболеваниями. Например, ребенок, часто болеющий ОРВИ – можно направить его в санаторную группу.

Некоторые из способов совсем неплохие, - утром ребенок приходит в детский садик, вечером приходит домой. Но – если ребенок находится дома только на каникулах, всего несколько месяцев в году, то он попадает в ситуацию, когда усыновить его невозможно, но он психологически становится сиротой, приобретает поведенческие черты сироты.

А в Днепропетровской области совсем другая ситуация – у нас только 47 детей направлено на усыновление за прошлый год, а у них - 250. Только за прошлый год в Днепропетровской области создано около 20 семейных детских домов. А в Запорожской области – за все годы всего 9.

Да… Детей становится меньше в Украине. Это, конечно, не радует – женщины опасаются рождать, когда не видят будущего…

Эта тема, конечно, гигантская, но этой темой мы пока не занимаемся, мы пытаемся справиться с теми детьми, что уже родились, с их ситуацией. Тем более, что нас в первую очередь занимают не философские, а практические вопросы. На Западе тоже серьезные проблемы с рождаемостью, хотя и по другим причинам.

Поход дает детям все сразу – и физическую активность, и общение с природой, и психологическую модель семьи

Расскажите, пожалуйста, о туристической программе для детей и подростков.

Это одно из моих любимых направлений – мы его развивали с самого начала своей деятельности. Я люблю путешествовать, и постоянно находятся люди, которые разделяют мою страсть к походам, и которые, как и я, убеждены в том, что поход – это не развлекаловка пустая. Это очень важно, это не просто праздник, который прошел в интернате – и все. Мы ходим в походы в горный Крым, и это важно не только потому, что дети дышат свежим воздухом, смотрят на красоты, - в походе воспитываются очень важные качества. Дети преодолевают трудности – тут и физическое преодоление, и ответственность за самого себя, и чувство команды, ответственность за других. Дети понимают, что, если мы не разведем костер вовремя, то не поужинаем, если не пройдем намеченную часть пути – будем ночевать под открытым небом в неудобном месте. И, конечно, вырабатываются навыки общения: в походы мы берем интернатских детей, детей-сирот, и в процессе дети общаются с взрослыми, с волонтерами, и все это - семья, позитивная модель семьи, которую этим детям, чаще всего, взять негде. Именно в этом эти дети и нуждаются – в модели семьи. То есть поход дает все сразу – и физическую активность, и общение с природой, и психологическую модель семьи.

С какого возраста ребенок может пойти с вами в поход?

Желательно, что бы дети были где-то 10-11 лет. Конечно, в походы ходят в основном подростки. У нас ведь еще есть палаточные лагеря – есть, где разместиться. В поход можно взять и детей меньше 10-ти – в тех случаях, когда с нами идут старшие братья и сестры.

Дать детям позитивный опыт

А что за направление «Я хочу быть…» - видела на вашем сайте?

Направление, посвященное знакомству с профессиями. Посещение предприятий, с целью узнать из первых рук о профессии летчика, тележурналиста, повара…

Детям устроили экскурсию на все запорожские телеканалы. На аэродроме мы в кабину летчика поднимались, были на АвтоЗАЗе, на МОТОРСичи… Собираемся показать детям металлургические заводы изнутри – нужно увидеть, что стоит в основе нашего города… Победительница всеукраинского конкурса «Танцюють всi» Зоя Саганенко провела мастер-класс для детей, и на железной дороге мы были, и с путешественниками встречались…В общем, обо всем можно прочитать на нашем сайте – наверное, 150 постов, фотоотчетов, отчетов о нашей жизни…

И есть большие планы по развитию этого направления. Есть планы создания таких интерактивных постановочных уроков – берется тема, привлекаются люди, имеющие яркие достижения в этом направлении, готовится мультимедийный компонент – музыка, видео… Создается целое представление – например, что такое компьютер, как его изобрели, что этому предшествовало, что он может…

То есть – готовите детей к современной жизни…

Готовим. И стараемся убедить в том, что в жизни можно многого добиться, если хотеть и прилагать усилия. К сожалению, интернатские дети, дети-сироты чаще всего, как правило, не имеют того, в чем больше всего нуждаются – позитивного опыта, опыта удачи... Вот так мы в марте этого года привезли в Запорожье спектакль «Легенда об алых парусах» - немного спонтанно, но с большим энтузиазмом, с радостью.

Это уже не ремиссия – это и есть жизнь

Встречаетесь с теми, кому помогли?

У нас бывают замечательные встречи с детьми, которые раньше болели онкозаболеваниями, перенесли рак, кому удалось помочь. В 2011-ом году состоялось символическое восхождение на курган на острове Хортица. 15 человек детей, в холодную погоду – было уже минус 15, взошли, отпустили воздушные шары в небо… Такие вещи дают надежду, вселяют веру в будущее… Такие вещи демонстрируют всем тем, кто помогает, жертвует средства, что это занятие полно смысла. Потому что даже в комментах на нашем сайте можно прочитать: рак неизлечим, выздоровление – фантастика, все выздоровления на самом деле – только ремиссия… Ремиссия длиной в двадцать лет – человек болел, когда ему было 11 лет, теперь ему тридцать, он состоялся, теперь у него есть свои дети… Это уже не ремиссия – это и есть жизнь.

А какие перспективы у детей из интернатов?

Конечно, с этими детьми меньше обратной связи. Какая-то информация доходит – и все. Конечно, один из сотни может поступить в институт. У многих, если не у большинства девушек, рождается ребенок вне семьи. Некоторые оставляют детей на попечение государства, некоторые рожают по нескольку детей от разных отцов… Парни – некоторые в СИЗО, так и не смогли найти свое место. Печально. Но – опять же, не у всех.

Если люди на своем опыте видят какую-то перспективу, они верят в будущее.

Да. Тут нужно учитывать трудности развития у таких детей, психологические сложности…

Вероятно, тут нужна работа с психологом. Фонд и этим занимается?

Мы не может охватить все – по крайней мере, пока. Я не могу сказать, что Фонд «Счастливый ребенок» - идеальная организация, и у нас представлены все направления работы с детьми. С психологом мы работали – был такой период. Это было в отделении гематологии – и сейчас работу психолога там оплачивает наша дружественная организация. Наш сотрудник Виктория Мочалова занимается вопросами семейного устройства, она – психолог, общается с приемными родителями, кандидатами в усыновители, такую ведет работу. Что касается работы с выпускниками – как таковой программы пока что нет. Есть несколько волонтеров, которые помогают. Недавно решали проблемы с одной девушкой – она родила ребенка, некоторые службы давили на нее, чтобы отдала ребенка в «Солнышко», но мы ей помогли с жильем, и теперь есть такая маленькая, но семья… Все еще в перспективе.

Картина жертвователей очень пестрая

Говорят, что бедные люди добрее, щедрее, чем богатые. С точки зрения вашего опыта, это – так?

Я бы не сказал. Статистики такой у нас нет. Люди разные. Некоторые пишут, сидя «В контакте»: «Как тебя жалко, держись, были бы у меня деньги, я бы тебе помог». Я не верю, что человек, у которого есть компьютер, интернет, не может пожертвовать хотя бы пять гривен. Так что – наличие жадности или ее отсутствие не зависит от материального положения. В Запорожье есть человек, который пожертвовал более 100 тысяч долларов на одного больного ребенка…

И не просил о себе писать на заборе…

Да, такое сложно даже понять. (я бы тут как-то по другому ответил, н-р: ему это не нужно, так как совсем другие мотивы)

То есть анонимные жертвователи больших денег тоже есть. Необязательно благотворительностью занимаются ради пиара.

Есть и небогатые люди, которые жертвуют щедро – их охватывает эта стихия…

Наверное, таких положительных эмоций больше нигде не получишь…

В преддверии выборов резонный вопрос – стоит ли за вами какая-то политическая партия, общественное движение?

Нет. С самого начала, в 2007-ом году, когда мы учредили Благотворительный Фонд «Счастливый ребенок» как общественную неполитическую организацию, мы заявляли, что мы не будем просить поддержки у каких-либо партий, нас никто не финансирует. И если посмотреть на сайте в отчетах за год, видно, что картина жертвователей очень пестрая, и что самый крупный жертвователь дал не более 10% от всех поступлений. И это хорошо: таким образом, мы не зависим от кого-то одного. Кстати, большинство жертвователей – с Украины, но около 30% - из-за рубежа. И это очень хорошо, потому что западные пожертвования нам очень помогли – в 2008-2009-ом, когда экономика упала.

Жертвователи из-за рубежа сами вас находят?

Да, в основном через интернет. Есть, конечно, фандрайзинг прямой, когда обращаешься в какой-то фонд или организацию с письмом о помощи. А в прежние годы пожертвования поступали через сайт в основном.

Да, были случаи, когда представители одной из партий принимали участие в благотворительном аукционе. Или на наш спектакль «Легенда об алых парусах» партия купила 50 билетов для детей своего района. То есть – я не против, мы благодарны. Но… Вот те или иные партии декларируют, что намерены все изменить. Но, если они намерены все изменить, они должны, прежде всего, обратиться к специалистам, работающим в той или иной области.

Мы не пытаемся давать советы в области металлургического производства. А вот как наладить систему работы психоневрологических интернатов, мы могли бы рассказать – есть живой опыт, свое видение… Но со стороны политических реформаторов интереса особого нет, нет желания узнать наше мнение. Да и желания системно заниматься такой неблагодарной, но совершенно необходимой работой у партий нет. Это о многом говорит. Какие-то популистские акции под выборы – пожалуйста. А нормальной работы нет.

Так это же не эффектные жесты, не флагами махать!

Вот. Когда я слушаю программу той или иной партии, меня интересуют конкретные шаги – как избавиться от сиротства. Конкретных шагов я не вижу, я не вижу плана, программы, одни только пустые декларации.

А вот департамент по усыновлению, который создавался по инициативе, в основном, Людмилы Волынец в 2005-2006-ом году, сейчас в подвешенном состоянии. Причем, чем он плох – непонятно: шло усыновление, создавались семьи… А сейчас Департамент висит в воздухе, сайт вообще не работает, отключен.

Нам нужна умная благотворительность

Хотелось бы коснуться темы так называемой «умной благотворительности»…

Это ситуация, когда проблемa не в том, в чем, на первый взгляд, кажется. Вот, скажем, приезжаем в психоневрологический интернат, а дети по жаре гуляют без кепок. Благотворитель-американец говорит: бедные дети! Нужно немедленно купить всем кепки! Не нужно покупать кепки, нужно, чтобы руководство достало кепки, которых на складе предостаточно, и выдало детям, и проследило, чтобы дети их носили. Финансирование на ребенка в месяц составляет 5,5 тысяч гривен. Кепка стоит гривен десять. Кепки есть, нет порядка. Разве в кепках проблема? Мы купим – их опять не будет. Потому что нет порядка, нет контроля со стороны каких-то независимых организаций.

А сколько в среднем получает воспитатель психоневрологического интерната?

Не так уж много: 1500 – 2000 гривен в месяц. В обычных интернатах – побольше.

Но ведь это тяжелая работа, и она требует особенных людей.

Да, таких людей немного. Особенно в сельской местности, где зачастую такая работа – единственный вариант трудоустройства.

А «умная благотворительность» знает, в чем истинная проблема, и каковы пути ее устранения. Например, проблемы энергетики.

Например (повтор слова), в одном из интернатов затраты на отопление – больше миллиона гривен в год. То есть на одного ребенка – больше 800 гривен в месяц, включая летние месяцы. Наше предварительное предложение – сменить отопительный котел, и сумма сразу с миллиона упадет до 300 тысяч.

А проблема в том, что начисление стоимости отопления идет не по счетчику, а от площади. Экономить нет никакого смысла. И при этом – тепла ведь этого недостаточно, дети мерзнут, добавляют обогреватели, и за эту энергию тоже платят.

«Умная благотворительность» состоит в том, чтобы, для общественных организаций, иметь доступ к этим истинным проблемам, находить решение, устранять проблему.

Фонд «Счастливый ребенок» имеет доступ в детские учреждения?

Пытаемся. Механизм такой есть – механизм попечительских советов. Попечительский совет может быть при больнице, при интернате… У любого интерната, даже у самого маленького, бюджет сейчас – не менее 6 млн. гривен в год. А у такого дома ребёнка, как «Солнышко» - 20 с чем-то миллионов. И вполне реально при общественном контроле и эффективном попечительском совете значительные суммы экономить каждый год на отоплении, тендерах и т.д. Вот такого рода проектами нам интересно заниматься.

Какие возникают сложности на пути «умной благотворительности»?

Проблема в том, что наши люди пока не готовы финансировать проекты такого типа. Игрушки! Отлично, на игрушки мы дадим! А вот на оплату дополнительного реабилитолога? Ой, нет, мы подумаем… На оплату дополнительного воспитателя, специалиста по энергетике, юриста, на аудитора – не дадут. Это непонятно. А то, что таким образом можно сэкономить реальные средства….

Это свойственно человеку – игрушку ты даришь лично, ребенок тебе улыбается, ты получаешь свои эмоции… А оплата какого-то специалиста, которого ты в глаза никогда не увидишь – совсем неинтересно.

Но если бы даритель игрушек на пару дней или часов задержался, он бы увидел, что игрушка его стоит в углу для комиссии, и, если не будет воспитателя, ребенок с этой игрушкой играть не будет.

Точно так же – инвалидная коляска. Отлично, что вы ее подарили, просто прекрасно. Но, если не будет взрослого, того, кто поможет, ребенок-инвалид сам на этой коляске на улицу не выйдет. И будет она стоять мертвым грузом.

Нужно немножко подумать, элементарно – вникнуть, поставить себя на место тех, кому ты помогаешь.

Было бы хорошо, чтобы в тех случаях, когда ощутили потребность делать благодеяния, обращались к специалистам – как в случае с медицинскими проблемами – к хорошим врачам… Чтобы от потраченных денег была польза.

Многие предпочитают помогать лично, поступать так, как они считают нужным. И это тоже неплохо, мы не против – люди в своем праве. Просто уже заранее не знаешь, помогут эти деньги или будут потрачены впустую.

Фонд – это координатор средств

Дело еще и в том, что наши люди испытывают глубокое недоверие к всяческим организациям, любым фондам, не ждут ничего хорошего от любых обществ… Давайте обсудим, в чем разница между прямой и непрямой помощью.

Скажем, вы узнаете о том, что болен ребенок, и он нуждается в помощи. У вас есть банковские реквизиты, или домашний адрес, и вы по мере возможности переводите или передаете те или иные средства родителям ребенка. Так хотят помогать многие. Но тут есть свои подводные камни.

Представьте: на сайте вы видите просьбу о помощи с фотографией симпатичного младенца. И этому ребенку сто человек уже помогают, деньги шлют. А вот фото ребенка постарше, пухлых щек, перевязочек уже нет в помине, больной, изможденный ребенок, судя по всему, давно уже не улыбается, что только естественно, и в камеру не улыбается – и желающих помочь как-то не находится.

Такой момент: родители детей, судьбами которых мы занимаемся, подписывают с Фондом соглашение о том, что они обязуются отчитываться в том, на что расходуются денежные поступления. Мы контролируем поступления сумм. И это нормально. Если требуемая сумма – 10 тысяч, а пришло 20 тысяч, то родители этот излишек должны передать другим детям.

Были ситуации, когда родители пытались присвоить собранные средства?

Был такой случай, когда на лечение ребенка была собрана сумма почти в 400 000 грн. Ребенок умер. Мы стали ждать, когда родители передадут эти средства для других детей. Ждем неделю, у людей горе, мы не пытаемся как-то грубо вторгаться, но у нас ведь есть подопечные другие дети, больные, нуждающиеся в срочной помощи. Но проходит три недели, к нам уже обращаются и жертвователи, и родители других детей, мамы звонят, плачут, просят помочь… В чем тут дело? Такая психология: то, что получили в подарок, мало кто готов передать кому-то. Родители умершего ребенка как-то привыкли считать эти деньги уже какими-то своими. Такое не всегда, но бывает.

Я не буду оценивать ситуацию с точки зрения морали, я прагматик, мое дело, наше дело – чтобы деньги помогли тем, кто реально нуждается в помощи.

Но – если бы Фонда в этой ситуации не было – в качестве координатора, буфера, передаточного звена, перераспределителя пожертвований, то сумма в 360 тысяч, если точно, ушла бы не на помощь больным детям. Все-таки, под каким-то давлением, родители средства передали.

Что я имею в виду под «давлением»? Беседы, увещевания. Объяснения, логические аргумента: пришлось объяснить, что, раз мы смогли устроить успешные акции по сбору помощи, то сможем устроить и акции протеста против асоциального, аморального поведения родителей, пресс-конференции… И это подействовало, родители вернули 360 тысяч, на эти средства закуплено медицинское оборудование в 5-ую детскую больницу, оказана помощь нескольким детям, а Настю Сизоненко удалось прооперировать в Германии.

Какой фонд лучше?

Есть какие-то благотворительные проекты, которые только Фонд может помочь финансировать?

Да. Например, поход с детьми в Крым. Я бы хотел помочь, дело хорошее, и у меня есть сто рублей. Я прихожу со своими деньгами в интернат и не знаю, кому их отдать: воспитателю? Ребенку? Но ребенок не будет знать, что делать с деньгами, а воспитатель может быть совершенно не заинтересован в организации походов.

А Фонд такие средства аккумулирует, собирает много маленьких пожертвований, чтобы образовалась одна приличная сумма, с которой уже можно многое сделать.

Без Фонда домик в Калиновке не построишь – кто-то должен составить смету, собрать пожертвования, отчитаться в каждой гривне.… Такие очевидные на Западе вещи: есть фонды, которые давно работают, у которых хорошая репутация…

Такая непрямая помощь более эффективна, чем прямая, может случиться ситуация при которой будет потеряна вся сумма пожертвования.

Хотя – мы ведь не против прямой помощи, мы даем контакты и родителей, и больниц, все есть на сайте. Но я бы хотел, чтобы люди задумались – что и как нужно делать.

А вот такой вопрос: на свое содержание Фонд деньги тратит ведь? Накладные расходы имеются тоже?

Разумеется, у Фонда есть накладные расходы. Часть из них мы стараемся компенсировать за счет доходов от рекламы. Например, оргтехника в офисе приобретена не за счет средств Фонда – ну, может, один или два компьютера. И на нужды Фонда идут еще и наши собственные пожертвования. Вот, скажем, я тоже живой человек и мне бы тоже хотелось пожертвовать деньги ребенку. Но на ребенка люди пожертвуют, а на нужды Фонда не дадут, потому что это – непопулярные расходы. Поэтому – есть какие-то от рекламы, от контекстной рекламы на сайте, на эти деньги покрываются нужды офиса. Есть автомобиль фондовский – он целенаправленно приобретен для нужд Фонда человеком, который долго смотрел на наши попытки обойтись наемным транспортом. Вернее, часть – от нашего друга, часть – рекламные доходы.

По закону, накладные расходы фонда должны составлять не больше 20%. И вот, в одном фонде, скажем, 5% накладных расходов, в другом – 15%. Какой фонд лучше?

Тот, который более эффективный.

Да, потому что, скорее всего, у 5-процентного фонда всего два мероприятия за год, собрали тысяч 200 всего, вот и расходов нет. А 15-ти процентный фонд собрал 5 миллионов!

Есть расходы обоснованные и необоснованные.

Вот если я сюда, в этом кабинете, повешу плазменную панель – это будет необоснованный расход, от этого мы не будем работать лучше. А вот два компьютера мне сейчас необходимо приобрести, для двух новых сотрудников – ну невозможно мне избежать этого расхода: негде будет человеку работать, и от этого будет страдать дело.

Невозможно избежать такого расхода, как изготовление ящиков для пожертвований. Но об этом - еще впереди.

Подготовила интервью Инга Эстеркина