Эту историю, почти сказку, мне рассказал старый знакомый. Сначала я не поверила. А потом взяла да и поехала в Черновцы, чтобы увидеть своими глазами. Дело было в канун Рождества, настроение было соответствующее, и визит в монастырь, туда, где живут «ангелы», показался совсем не случайным.

— Послушай, там настоящий рай, — продолжал наставлять меня по мобилке товарищ. — Последнюю девочку подбросили в картонной коробке в декабре. Малышка была вся синяя, никто не думал, что выживет. Выжила. Екатериной назвали, а фамилию дали Счастливая. Представляешь, ее он тоже усыновил. Она 140-я!

— Дети что, прямо в монастыре живут?

— Нет, отдельно, там у них целый город. Еще здание для инвалидов строят.

— А если батюшки там не будет, ведь не предупредили…

— А зачем предупреждать? К тому же в прошлом году кто-то из больших чиновников обвинил его в показухе. Вот сама и посмотришь — показуха это или что-то другое.

Сон в руку

Большой колокол Свято-Вознесенского монастыря еле просматривался в тумане. Ехать было еще минут двадцать. Детские дома, приюты, ночлежки… По этим горячим точкам курсирует в основном одна и та же публика. Журналисты, фотокоры, волонтеры… Лишь изредка — чиновники с проверками и бизнесмены с подарками. А в основном поле не пахано. Из головы не выходила маленькая девочка в коробке. Потом вдруг стала думать о ее матери. Интересно, какая она — молодая или не очень? Просто легкомысленная или совсем одинокая? Эти два образа всегда рядом, когда речь заходит о таком. Страшно представить, но случается-то все чаще и чаще. Машина остановилась. Туман почти рассеялся, и стало ясно, что мы оказались в самой высокой точке местности. До границы с Румынией рукой подать. Взгляду не охватить огромное изрезанное ровными линиями пространство полей. Неподалеку стоял трактор, стога сена…

— Это все монастырское, — водитель уловил немой вопрос. — Они здесь день и ночь работают. У них и ферма своя. Каждый день молоко по детским домам развозят.

У ворот несколько иномарок. Из одной вышла девушка с большой сумкой в руках.

— Все привозят сюда одежду для детей, игрушки… Кто им еще поможет-то? — Этот расчувствовавшийся таксист-экскурсовод явно выбивался из стереотипов профессии. — Двенадцать лет назад здесь ничего не было. Люди рассказывают, что батюшке приснился сон: на этой горе стоит монастырь. Начали строить. Все работали. Отец Михаил и на тракторе может, и на строительстве. Ну, в общем, он вам сам все расскажет.

…А за воротами действительно было что-то похожее на рай. Архитектурный. Стройные разноцветные здания храмов и зданий, свежевыкрашенные купола, дорожки с ровно подстриженным кустарником и огромная елка — все это производило впечатление всеобщего процветания и благоденствия. Молодой священник протянул руку.

— Здравствуйте, я отец Ануфрий.

Как в воду смотрела. Значит, все-таки будем судить по делам. Итак, отец Ануфрий.

— Откуда такая красота? Батюшка клад, что ли, нашел?

— Можно и так сказать. Строить монастырь начали в 1994 году силами отца Михаила Жара и нескольких монахов. Слух об этом быстро облетел округу. Так что в разгар строительства трапезы собирали уже по тысяче человек. Люди сами шли сюда, чтобы помочь. Бедные — своим трудом. Обеспеченные — и трудом, и деньгами. Вот эту колокольню, к примеру, покойный владелец «Интера» Игорь Плужников построил. Люди, которые верят, — это и есть клад отца Михаила.

— Это правда, что батюшке приснился сон?

— Сам он ничего такого не рассказывает, но, видимо, так Бог управился. Всего на территории шесть храмов. Свято-Вознесенский — центральный. Все, что вы здесь видите, — это не архитекторский проект, место каждому строению указывал сам батюшка. Монахи проживают в центральном келейном корпусе.

— А сколько всего братьев?

— Начинали строить монастырь четверо с батюшкой. Теперь 95.

— Что за люди? Все из верующих семей или пережившие горе? Простите за мирские банальности.

— Ничего. А братья все разные. Есть даже бывшие милиционеры. Отец Антоний, к примеру, из Киева. Из семьи военных. Да и я не из верующих.

— Сколько вам лет?

— Тридцать. Здесь уже двенадцать лет. Учился на юридическом. Потом познакомился с батюшкой. Решение пришло само собой, когда сравнил суету мирской жизни и покой молитвы. На меня это произвело сильное впечатление.

— А родители?

— Мама сначала плакала, а теперь довольна. И отец часто приезжает.

Мы зашли в небольшой деревянный храм Святого Лазаря. В воздухе витал запах свежесрубленного дерева и ощущение какой-то ускользающей святости. Поставили свечки. За души детей умерших уже в стенах монастыря тоже. Небольшое монастырское кладбище почти перед храмом. Все рядом. Как в жизни. Только здесь почему-то совсем не страшно.

— Первым похоронили годовалого Сергия. Врачи не предупредили, что мальчик болен менингитом. Кому только батюшка его не показывал, сколько сам молитв прочитал… Не уберегли. А вот маленький Димитрий. Его родители уехали на заработки в Италию. Старая бабушка не досмотрела. Произошло возгорание проводки, и мальчик задохнулся. Семья попросила его похоронить здесь. За могилами ухаживают сестры из соседнего женского монастыря. А несколько лет назад отец Михаил взял троих малышей, больных СПИДом. Они больше года жили в отдельной комнате при монастыре, а не в детском городке, куда мы с вами сейчас пойдем. Слава Богу, батюшкиными молитвами все дети — Филатея, Михаил и Лаврентий — сегодня здоровы. На Пасху пришли результаты анализов последнего. Для нас это настоящее чудо.

Мы вышли из ворот и отправились в детский городок. Прошли мимо огромной строительной площадки с уже возведенным фундаментом.

— Здесь будет самый большой в Украине храм, — продолжил рассказ отец Ануфрий. — Первый камень приезжал закладывать премьер. Газовый министр Бойко с подводкой газа помог. Сначала детям, потом братьям. Так что теперь углем не топим. Много помощи оказывает областное ГАИ.

— Отец Михаил — хороший менеджер.

— Знаете, он специально никому не пишет, не звонит. Люди сами, видя, что он особенное дело делает, предлагают свою помощь. Ведь открыть при монастыре детский дом — это большой труд, без поддержки здесь не обойтись.

Старший сын — Ванька

Первый усыновленный ребенок появился у отца Михаила в 1992 году. Свято-Вознесенский монастырь тогда еще и в снах не намечался. Однако накануне, после реставрации прихода в Боянах, где служил батюшка, заплакала Боянская икона Божьей матери.

— Батюшка сам не поверил, — говорит отец Ануфрий. — Подумал, может, пошутил кто. Даже церковь на ночь опечатал. На утро слеза увеличилась. Рассказали нашему митрополиту. Владыка приехал, читал молитвы, потом икона начала исцелять. Потом ее увезли в Москву, ризу сделали, канонизировали. Теперь икона стоит на своем прежнем месте. Сразу после этих событий батюшка поехал с помощью в один из детских домов Черновцов. Вроде уже все дела справил, вдруг, как из-под земли, вырос мальчонка. Крошечный совсем. Схватил его за рясу и папой назвал. С Ваньки все и началось.

У ворот детского городка нас встретила красивая, хоть уже и немолодая женщина. Сестра Елизавета стала вторым гидом по делам этого необычного человека, с которым мне не суждено было в этот раз познакомиться.

— Сейчас в нашем детском доме 140 ребят — 90 мальчиков и 50 девочек. Среди них много инвалидов. Дети живут в разных корпусах. Трапезничают вместе. Учатся в сельской школе. Ходят на службу в свой собственный храм. Играют, занимаются музыкой... — сестра Елизавета запнулась. — Это, конечно, не настоящий дом, но для них он самый родной. В каждой комнате живут по четыре ребенка. За каждой — закреплена сестра. Она им как мама. Да что я вам так долго рассказываю, пойдемте, сами все увидите.

Пошли в корпус, где обосновались девочки. Фиолетовое четырехэтажное здание с резным крыльцом, под которым стояли две синие коляски. Как дома. Был «тихий час». Первой оказалась комната самых маленьких. Там, как и рассказывала сестра Елизавета, было четыре обитателя. Среди них один мальчишка. Кстати, тоже Ануфрий.

— Его мама психически не совсем здорова. Хотела сделать аборт. Батюшка, узнав, предложил ей остаться до родов в монастыре. Когда появился Ануфрий, она ушла. А малыш остался с нами. Ему уже полтора годика, очень смышленый.

Кроватки Наташи и Кристины стоят вплотную. У Наташи озорной взгляд. Было видно, что спать в ближайшее время она не собирается. Кристина грустила.

— Ее бабушка к нам принесла. У мамы были проблемы со здоровьем. Девочка росла в постоянном крике. Очень тяжелая была. Но все наладилось. Инокиню Ксению она просто обожает.

Я обернулась. Совсем еще юная девушка в черном держала на руках белоснежный комочек. С нее можно было писать икону. О любви, о спасении, о необычности ситуации и цвета. Черного и белого. В ее руках была та самая Екатерина Счастливая.

— Ты ей как мама?

— Я не знаю, что такое мама. Но я ее люблю.

Я больше не знала, о чем спрашивать. Просто захотелось, чтобы это сейчас смогли увидеть и услышать все. Через минуту сытая и счастливая Катюша уже сопела в своей кроватке, завернутая в белоснежные пеленки. Рядом лежал пока еще не интересующий ее игрушечный медвежонок. Пройдет совсем немного времени и он будет ей очень кстати.

— А если мать опомнится и вернется? — обратилась я к сестре Елизавете.

— Батюшка отдаст.

— Еще не возвращались?..

— Нет.

— Вы здесь давно? (Сестра Елизавета подняла на меня удивленные глаза.) — Простите, что лезу в душу…

— Шесть лет.

— То есть раньше вы жили нормальной жизнью?.. (Господи, нормальной ли?!)

— Я была воспитателем в детском саду. Муж — учителем. Был достаток. Была любовь. В общем все было хорошо, как казалось тогда. В церковь ходили по праздникам. Потом выросли сыновья. Старший случайно познакомился с отцом Михаилом. И решение было принято. После окончания школы ушел в монастырь. За ним потянулся и брат. Для нас это, конечно, было неожиданностью. Был страх какой-то… Даже не могу передать все свои ощущения. Потом муж сказал, что мы должны быть рядом с детьми. Вот и все. Сначала было трудно. Теперь втянулись. Честно сказать, вот если бы сейчас сказали «возвращайся назад», ни за что бы не пошла.

— Но у вас была семья, дети…А у них все будет по-другому. Простите, но это как-то не укладывается в голове обычного человека, матери…

— Все это я уже пережила. На все воля Господа. Той жизни больше не хочу.

— А в чем разница?

— Там жили только для себя, для своей семьи. Все вроде бы правильно. Но если попытаться посмотреть глубже, то совсем неправильно. Я не могу передать вам свои чувства и ощущения, когда беру на руки Катюшу.

— Но не все такие смелые и глубокие, как вы. Как выжить тем, кто остался за этими стенами?

— Не требовать любви и доброты к себе, а дарить ее другим. Это основное правило. Если ему следовать, можно стать счастливым.

…Стену другого ярко-оранжевого здания подпирал невысокий мальчишка.

— Это Степка, — посмотрела в его сторону сестра Елизавета. — Совсем без рук. Родился таким. Батюшка нашел его в почаевском детском доме. Не по годам смышленый и сильный мальчик.

— Степка, как тебе здесь?

— Хорошо. Когда я сюда попал, то понял, что буду спасен.

— От одиночества?

— От грехов.

— Какие у тебя могут быть грехи-то, ведь мальчишка совсем?…

— Непослушание, лень.

Мне не верилось, что это говорит девятилетний ребенок. Как жаль, что не взяла с собой свое четырнадцатилетнее чадо… Нам навстречу идет Иван Михайлович Жар — тот самый первый приемный сын отца Михаила. Красивый парень. ДЦП не в счет. Ну не замечаешь болезни, когда столько знаешь о судьбе этого взрослого уже человека, когда слушаешь его слова и веришь им.

— Думаю поступать учиться. А пока младшими детьми занимаюсь. И еще на фортепиано учусь играть. В общем, повезло мне в жизни.

Из крайней комнаты по коридору сестра выносит палас — идет уборка. На диване свесили ноги четыре мальчонки. Один из них дауненок Иллюша. Вроде бы ничего не понимает. Но тут возвращается его «мама», и он ловко, будто котенок, забирается ей на руки и гладит по черному платку. Так ласково, так нежно… И почему здесь чаще бывают журналисты, фотокоры и волонтеры, а чиновники и бизнесмены только по большим праздникам?..

«Колесо подкидышей»

Отец Ануфрий очень сожалел, что батюшка был в отъезде и мы не познакомились. В знак некой реабилитации подарил диск с 20-минутным фильмом о монастыре. Сразу по возвращении усаживаю рядом свое чадо, и звон большого колокола Свято-Вознесенского монастыря возвращает назад. Первые кадры. Вот несостоявшийся юрист отец Ануфрий пилит дерево. Самое начало строительства. А вот и грустная Кристина. Потом обыкновенное лицо человека, почему-то решившего, что ему по силам такое большое дело. Таки по силам! Он словно бежит по коридору, а за ним вереница дочурок в бантах и белых колготах. Отец Михаил пожал руку Данилу и по-отечески принялся с ним бороться… Совсем домашняя картина. Рядом Максим. Тоже ДЦП. Батюшка что-то говорит в камеру. Не слышу, потому что взгляд цепляется за руку Максима, которая нащупывает руку отца. Не по крови. По духу. Не отпускает. Гладит, заглядывает в глаза. Показуха!.. Как обидно и несправедливо звучат слова какого-то чиновника Министерства по делам семьи и молодежи времен Павленко. Ну да Бог ему судья… И государству, которое умудряется приносить грязь даже в эти святые стены, сортировать редких спонсоров и меценатов по политической раскраске, которое не в состоянии хотя бы не мешать.

А ведь он мог бы просто выстроить себе монастырь, как тысячи других священников, обзавестись связями с сильными мира сего и жить себе в благодати. Так нет же, детский дом, 140 детей, тысячи забот…

— А чему ты, собственно, удивляешься, — спрашивает коллега, давно ведающая в делах церковных. — Просто он первый, кто вернулся к истокам. В Средние века при монастырях существовало «колесо подкидышей». Отчаявшаяся мамаша всегда могла оставить младенца анонимно. Сегодня же любая современная церковная доктрина, хоть и продолжает борьбу с абортами, напрочь отказалась от древней традиции давать приют брошенным детям. Так что твоего отца Михаила можно считать застрельщиком возрождения этого благородного дела в Украине. Кстати, подобное уже есть в Европе.