Имя Людмилы Гридковец, мамы шестерых детей, я слышу уже не первый год от психологов, монахинь, представителей соцслужб, сот­рудников милиции, священников, супружеских пар и многих других. К ней за помощью обращаются все — от преступников до разочарованных священнослужителей. И совсем не потому, что Людмила Михайловна — кандидат психологических наук, декан факультета психологии. Просто эта яркая, нестандартная женщина живет тем, что исповедует. Она выстраивает собственный, лишенный острых противоречий мир, в котором на вопрос мужа: «Я тебе нужен?» — настоящая жена только и ответит: «Мне — всегда, дорогой!».

— Мы встречались с мужем десять дней и через две недели уже повенчались, — рассказывает Людмила Михайловна. — Это были особые экзистенциальные переживания, когда могла убедиться: я женщина, в самом деле созданная из его ребра. Я знала: он — моя половина. Мужу было 28 лет, мне — 24. Он — из Киева. Я — из Черкасс. В следующем году нашей семье исполнится 20 лет. У нас шестеро детей: 18-летний Роман, 16-летний Ярослав, 15-летний Любомир, 11-летняя София, девятилетний Назарий и семилетняя Ангелина. Декретный отпуск я никогда не брала. На все деловые встречи, совещания, заседания, прямые радиоэфиры всегда ходила с грудным ребенком. Мои дети с рождения были к этому адаптированы. Сейчас уже проще. Когда у тебя один ребенок — нужно очень много крутиться вокруг него. А когда детей много, главное — «включаться» в нужные моменты. Тогда детям кажется, что ты всегда рядом. Так вот использую преимущества многодетной семьи (смеется).

— Вы преподаете «Азбуку супругов» в храме Святого Ва­си­лия Великого, который я, правду говоря, ощущаю как часть вашего пространства. Какое-то время я даже думала, что ваш муж — греко­католический священник...

— Это приходило в голову не только вам (смеется). Но мой муж — римо-католик, а я — православная.

— ?!

— Я хожу в разные храмы и взаимодействую с представителями всех конфессий. Исхожу из позиции, что Бог один и что Он есть любовь. Это — первичное. Все остальное — наше человеческое несовершенство. Для меня не проблема пойти в православный или католический храм, потому что не чувствую внутреннего противостояния в отношении этого. Кстати, фактор пространства чрезвычайно важен и для работы. Когда стены намоленные — все воспринимается иначе.

— Людмила Михайловна, вы уже в который раз поражаете меня. Знают ли сами священники, что вы работаете с разными конфессиями?

— Да, и спокойно относятся к этому. Более того, меня приглашали преподавать и на православные педагогические лаврские курсы, и в грекокатолическую семинарию. Был период — преподавала в римско-католической духовной семинарии, которая в Ворзеле (теперь там преподает мой ученик). Несколько лет сотрудничала с Институтом высших религиозных наук святого Фомы Аквинского...

— А что преподавали?

— На лаврских курсах — психологию семьи, в римско-католической семинарии — практическую психологию, в Трехсвяти­тельской духовной семинарии УГКЦ — общую психологию, в Институте религиозных наук — психологическое консультирование на христианских принципах. Я всегда использую потенциал именно той группы, с которой работаю. Если это христианская среда — грех преподавать психологию, используя исключительно светские средства. Христи­анство дает возможность донести экзистенциальные переживания, трансцендентность, сущность многих явлений и понятий, то есть использовать то, что люди уже имеют внутри себя. Когда-то я подсчитала, сколько видов психологии преподавала, — оказалось, около 40. Все зависит от того, где именно преподаю и каковы требования данного учреждения. За что люб­лю свою профессию, так это за то, что пока поможешь другим — и свои патологии преодолеешь (смеется). Но я преподаю не только в религиозных учреждениях, но и в светских, среди которых Институт развития семьи, Инс­титут экологии, экономики и права и, конечно, мой родной Киевский институт бизнеса и технологий.

— Кстати, вы так и не рассказали об «Азбуке супругов», которую более восьми лет преподаете в грекокатолическом храме...

— Эта программа разрабатывалась годами. Начинала, как все: собирала как можно больше хорошего и умного в нее. И вроде бы хорошие показатели были, но когда через год провела исследование — оказалось, что у меня нулевой эффект от программы. Чтобы добиться стабильных результатов, начала искать новую методу. И нашла. По результатам моих последних исследований, даже через два года после прохождения курсов сохраняется эффект, который и планировалось достичь. «Азбука супругов» — это открытые курсы. На них приходят не только пары, готовящиеся к венчанию, но и уже разведенные, и те, кто только ищет свою половинку. Мне никогда заранее не известен состав группы. Бывает так, что в группе 90% тех, кто действительно готовится к браку, а 10% — тех, кто пришел только послушать. А бывает и наоборот. В любом случае курс проводится каждый первый понедельник месяца (кроме декабря, января и июля) в 19 часов.

— За то время, что вы ведете программу, что-то изменилось в отношении украинцев к браку, в отношениях между мужчинами и женщинами?

— Если брать динамику, то она не лучшая. Например, до 2007 года уровень готовности к браку был выше у женщин (по результатам моих исследований), а после этого года он повысился у мужчин. И не потому, что они вдруг стали более образованными и духовными. Просто уровень женщин упал. И это очень досадно. Я понимаю, что во многом это результат программ гендерного равенства с их искривленным пониманием мужественности и женственности. А между тем женщинам и мужчинам необходимо объяснить, что равенства между ними не может быть априори. Равнозначимость и равноценность — да, но никак не равенство. Когда акценты делаются на равенстве — искривляются все модели поведения, что в свою очередь приводит к разводам, одиночеству, развитию гордыни.

— Кстати, сегодня постоянно дискутируют о том, что выб­рать современной женщине — семью и детей или карьеру?..

— На самом деле дети не мешают женщине строить карьеру. Противопоставление — семья или работа — это также результат деятельности программ гендерного равенства. В Эстонии в школьной программе была сказка «Белоснежка и семь гномов». Ее запретили. Знаете почему? Потому что Белоснежка убирала за гномами, пекла им пирожки, то есть формировала у девочек образ домохозяйки...

— Вы не шутите?

— Нет! Понятно, что у детей, которые формируются в таких системах, возникает искаженное представление о мужественности и женственности. Для современной женщины приготовить поесть — зачастую непосильная обязанность...

— Людмила Михайловна, когда-то я писала материал о сексуальном насилии над детьми, и сотрудники криминальной милиции по делам детей рассказали мне о женщине-психологе, которая помогает им в особо тяжелых случаях. Когда спросила, как ее зовут, оказалось, что это вы... Как именно и с кем вы работаете?

— С 2008 года я начала заниматься делами об изнасиловании детей и впервые столкнулась с нонсенсами нашей законодательной системы. Тогда, чтобы провести экспертизу ребенка, нужно было разрешение родителей. И если насильник ребенка — сам отец, ничего нельзя было сделать. Но больше меня шокировало другое: когда в неформальной обстановке обсуждался вопрос о возможности забрать шестилетнего ребенка из семьи, где отец-вдовец принуждал его к оральному сексу с другими проявлениями физического насилия, представительница опекунского совета ответила: «Здесь хоть свой отец насилует, а так его в детский дом отдадут, и там чужие будут насиловать». Первые дела были чрезвычайно сложными. Не было сил пережить моменты, когда ребенок, плача, говорил: «Папа снова сегодня будет меня мучить». Сердце разрывалось, а я только и могла, что сказать: «Солнышко, потерпи еще немножко».

— А обращаются ли к вам сами насильники, у которых такая... проблема?

— Да. И мужчины, и женщины. Если человек с такой патологией сам приходит ко мне, я помогаю ему с ней справиться. А если люди играют, дескать, я это делаю, но ты никогда этого не докажешь, то прилагаю все усилия, чтобы доказать.

— И как восстанавливаетесь после всего этого?

— У меня есть «высокое начальство» (показывает на небо). Поэтому только с Ним и только через Него...

— Хватает ли вас на собственных детей?

— Как когда. День у меня начинается в четыре часа утра. Обычно собираю всех детей в школу, а перед этим еще стараюсь уделить время науке, тем более что сейчас работаю над докторской...

— Невероятно. И какая тема?

— «Родственные детерминации личностных кризисов человека». Все исследования проведены уже давно, а вот компоновать докторскую начала только с марта этого года. И если бы меня месяц никто не трогал, очень быст­ро закончила бы. Времени действительно очень не хватает. Потому что кроме индивидуальных и групповых приемов, радио- и телеэфиров, преподавания в разных местах у меня еще работа в общественных организациях, которым тоже приходится помогать. Вхожу также в консультативно-научный совет На­цио­нальной комиссии по общест­венной морали, веду авторские передачи «Родинна абетка» и «Психологічна аптечка» на радио «Мария». Сегодня есть потребность в создании профессионального союза христианских психологов, потому и в этом направлении тоже надо поработать. А еще пишу книги для детей...

— Что, тоже в четыре часа утра?!

— Нет, по вдохновению (смеется). В 2004 году у меня небольшим тиражом вышел роман «Поклик», в котором речь идет о том, как не перепутать свое стремление к монашеской жизни с Божьим благословением. Этот роман интересен тем, что все мистические и молитвенные состояния там реальные. Я использовала их с разрешения монахов и священников, записывавших свои мысли, описавших глубинные мистические переживания, экзистенциальные состояния и т.д.

— Монахи и священники?!

— Да, ведь я работаю не только со светскими людьми, но и со священнослужителями.

— Откровенно говоря, я считала, что у каждого из них есть свои духовники и что к психологам они не обращаются...

— Нам всем приходится преодолевать свои человеческие проблемы. У каждого есть что-то такое, что приносится из своей семьи, из своего рода. И не всегда это хорошее. И не всегда это нехорошее мы можем принять как благодарность за то, что принадлежим к своему роду. Фактор благодарности может одинаково отсутствовать как у человека светского, так и у священнослужителя. Нередко духовники отправляют ко мне священников, потому что понимают — там чис­то психологическая проблема. Понятно, если священник ищет Бога, он сам выйдет из того состояния. Психолог может только ускорить этот процесс. Ведь зачем десять лет искать, если у тебя уже сейчас есть духовный резерв, благодаря которому можешь довольно быстро выйти из этого состояния? Не зря апостол Павел говорил: «Сначала душевное, а потом — духовное». Духов­ное мы можем принять в себя только тогда, когда уже готовы к этому душевно. Священ­ник, как и обычный человек, тоже может растеряться. У священников возникает больше вопросов, связанных с экзистенциальными переживаниями. Например, он рисует себе образ того, как должен служить, а в это же время его внутренний резерв на данном этапе не позволяет ему этого делать и т.д.

— Людмила Михайловна, а как ваш муж реагирует на такой стиль жизни?

— Сначала довольно болезненно, а потом смирился. Когда-то он сказал очень важную вещь: «Конечно, мне очень хотелось бы, чтобы ты была дома, заботилась о детях, но я понимаю, что ты чувствуешь себя по-настоя­щему счастливой только когда работаешь. А когда женщина счастлива, вокруг нее счастливы все». Мой муж очень мудрый человек. Он принял реальность и я ему за это очень признательна.

— У вас шестеро детей. Не было ли такого, что дети не могли вас между собой поделить?

— Не было, потому что как психолог знаю определенные сек­реты. Во-первых, ребенка всегда надо готовить к рождению братика или сестрички. Во-вто­рых, когда приходишь из роддома, нельзя грудничка просто брать и кормить. Старшего ребенка обязательно надо тоже взять на руки, даже если вам это неудобно. То есть одного малыша кормишь, а второй у вас в это же время сидит на руках. Если женщина так делает первые полтора-два месяца, то у детей нет противостояния. Таким образом, она формирует единое психологическое пространство.

— Сколько всего вы знаете... Кстати, где вы получили образование?

— По базовому образованию я — кибернетик, закончила факультет кибернетики Киевского национального университета имени Шевченко...

— Как же вы оказались в психологии?

— Почти случайно (смеется). Но мы знаем, что любая случайность на самом деле результат закономерности. Я всегда любила математику и даже старалась измерить мир математическими моделями. Когда-то мне пророчили большое математическое будущее. Кстати, на факультет кибернетики я не могла поступить на протяжении двух лет, хотя за полчаса решала свой вариант и успевала помочь еще половине ряда. Тогда мне это казалось несправедливым, но на самом деле все было правильно. Сегодня кибернетика мне очень помогает. Дает структурность мышления. У людей, которые приходят в психологию с гуманитарных факультетов, нередко доминирует сегментарное мышление, поэтому ими очень легко манипулировать. Они «покупаются» на разного рода идеи, и потом их очень сложно из этого «выдернуть». А если ты видишь причинно-следственные связи, общую структуру — по-другому относишься к информации. Знаете, я думаю, что если бы тогда поступила сразу, то не встретила бы своего мужа, не погрузилась бы в психологию и, возможно, не нашла бы то мировоззренческое пространство, которое имею сейчас.